Оглавление
1#2017
Оглавление
О главном
Женское дело
Звезда
Здравоохранение
Конкурс
Портрет
Пресс-служба
Самара космическая
Экология
Энергетика Самарской области
Юбилей
Экспертный совет

Конев Владимир Александрович: С «любовью к мудрости» по жизни

Областной журнал «Самара и Губерния», номер 1#2017 (апрель)

Сегодня в нашей рубрике «Портрет учёного» мы рассказываем об основателе философской школы в Самаре, докторе философских наук, профессоре, академике АГН, заслуженном деятеле науки РФ, до недавнего времени – заведующем кафедрой философии гуманитарных факультетов СамГУ, а ныне – профессоре кафедры философии Социально-гуманитарного института Самарского университета Коневе Владимире Александровиче. Совсем недавно он был награждён Почётной грамотой Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Под руководством В.А. Конева защищено 7 докторских и 17 кандидатских диссертаций; им написано 15 монографий и более 230 научных статей.

Самарская философская школа

Город «не для всех»

Одним из самых значимых периодов своей жизни Владимир Александрович считает годы работы в Академгородке Новосибирского государственного университета – знаменитом научном и образовательном центре России. На его территории расположены десятки научно-исследовательских институтов, Президиум Сибирского отделения Российской академии наук (СО РАН), Новосибирский государственный университет, Физико-математическая школа.

Прожили с супругой там с 1964 по 1972 год, переехали в Самару. И у Владимира Александровича, по его признанию, ещё долго было ощущение, что вот там, в Новосибирске, была вся его жизнь, а здесь, в Самаре, он находится временно. Такое особое отношение к Академгородку прежде всего – в научном отношении, потому что там была уникальная кафедра философии, на которой учились молодые ребята с огромным желанием работать. В Академгородке проходили интереснейшие еженедельные научные семинары, на которых выступали с докладами, спорили, дискутировали.

Главной проблематикой тех встреч была философия науки. Перед этим Владимир Александрович занимался эстетикой, и для того, чтобы глубоко разбираться в темах семинаров, ему пришлось серьёзно переквалифицироваться. Но здесь стоит принять во внимание и то, что в советское время философия существовала, в основном, лишь в семинарах, лекциях, устных разговорах. Все публикации были строго дозированы, журналов было мало, в «Вопросах философии» (советский и российский научно-теоретический философский журнал. – прим. автора) сборники философских статей опубликовать было сложно. И потому вся та проблематика, которая обсуждалась на семинарах у Щедровицкого, Библера, на лекциях Мамардашвили, на конференциях Бориса Грязнова, проходивших в Институте истории естествознания и техники, была осмыслена и обдумана учёными Академгородка именно в процессе «живой работы», в формате устных разговоров и личных встреч.

Ещё одна причина, по которой Владимир Конев считает период жизни в Академгородке для себя очень важным – в педагогическом отношении. Новосибирский государственный университет в то время являл собой совершенно новую форму университетской работы. Это был молодой вуз, он был организован вместе с Академгородком в 1957 году. И для студентов физтеха там была принята следующая метода обучения: первые три года учащиеся постигали фундаментальные основы науки, а после они продолжали осваивать будущую специальность в лабораториях академических институтов. Три дня в неделю они проводили в университете и столько же – в лабораториях. Причём, там студенты включались в реальную работу с теми коллективами, которые изучали те или иные научные проблемы, решали поставленные задачи. Если студент чего-то не знал, то он шёл в библиотеку и там «добирал» недостающие знания. Эта самостоятельная работа была характерна для изучающих естественные науки: физику, химию, биологию и прочие.

Самарская философская школа

Что же касается студентов-философов, то работа с ними в то время требовала особенного внимания. В эпоху СССР истинной философией нашей страной было признано лишь её марксистское направление; к философии других направлений отношение было пренебрежительным. А студенты тех лет были прекрасно подготовлены, начитаны, и, главное, – они умели мыслить, хотели дойти «до самой сути» проблем и вопросов. И поэтому преподавателям нужно было ломать такое пренебрежительное отношение к «иной» философии. Для этого необходимо было придумать различные новые подходы работы со студентами.

Прежде всего студенты и их наставники начали работать с современными текстами. В 1968 году вышла знаменитая статья Мамардашвили «Анализ сознания в работах Маркса». Статья, как и все остальные у Мераба Константиновича, была написана очень «тёмным» языком. И когда на занятиях учащиеся доходили до соответствующей проблематики, Владимир Александрович давал студенту задание сделать реферат по данной теме (особенно они изучали эти вопросы со студентами-математиками). Будущий специалист брал эту статью, начинал её читать, думая, что быстро справится с этой работой и ... ничего не понимал. И тогда он «приползал» к профессору на консультацию, где они вдвоём долго и упорно разбирали чуть ли не каждый параграф. И после этого люди были просто шёлковые: они работали, читали, обсуждали тексты, делились мыслями о прочитанном.

В Академгородке было огромное количество научных клубов, но самым знаменитым из них был клуб «Под интегралом». Это было заведение, получившее союзную известность. Там проходило множество неординарных событий. Философы были в клубе на особом положении, поскольку там проходили собрания интеллигенции со всего Советского Союза, и всегда присутствовал момент некоего вольнодумия.

Атмосфера Академгородка, где общались представители разных наук, разных специальностей, была непередаваемой. На маленьком пятачке земли жили люди, которые занимались совершенно разными науками: математикой, физикой, биологией, философией, историей, и постоянно между собой взаимодействовали, делились новостями научной среды.

Владимир Александрович сам однажды стоял рядом с какими-то биологами, и они обсуждали некую статью из биологического журнала. Это показалось ему очень интересным, и он понял, что сам бы к этой статье никогда не пришёл, поскольку это не его специфика. В общем, информацию тогда черпали буквально отовсюду. Кроме того, очень много людей ездили за рубеж, и поэтому то, что происходило в мировой науке, доходило до студентов из первых рук. В каком-то отношении эта жизнь была даже лучше, чем в столице. Советский бард Юрий Алексеевич Кукин написал когда-то песню «Город», которая стала неофициальным гимном Академгородка – настолько она точно отражала всю атмосферу, которая в нём царила:

Самарская философская школа

Горы далёкие, горы туманные, горы,
И улетающий, и умирающий снег.
Если вы знаете – где-то есть город, город,
Если вы помните – он не для всех, не для всех.

Странные люди заполнили весь этот город:
Мысли у них поперёк и слова поперёк,
И в разговорах они признают только споры,
И никуда не выходит оттуда дорог.

Вместо домов у людей в этом городе небо,
Руки любимых у них вместо квартир.
Я никогда в этом городе не был, не был,
Я всё ищу и никак мне его не найти.

Если им больно – не плачут они, а смеются,
Если им весело – вина хорошие пьют.
Женские волосы, женские волосы вьются,
И неустроенность им заменяет уют.

Я иногда проходил через этот город –
Мне бы увидеть, а я его не замечал.
И за молчанием или за разговором
Шёл я по городу, выйдя и не повстречав.

Поездом – нет! Поездом мне не доехать.
И самолётом, тем более, не долететь.
Он задрожит миражом, он откликнется эхом.
И я найду, я хочу, и мне надо хотеть.

«Полюс» по-польски – «бегун»

Ещё одним значимым периодом в своей жизни Владимир Александрович может назвать время, проведённое им в качестве преподавателя в Краковском университете Польши. Там он пробыл шесть лет – с 1985 по 1991 год.

Сначала у Конева не было желания туда ехать: хотелось попасть в страну со «значимым» языком с целью его выучить, например, в Германию или Францию. В этом отношении Польша его не очень привлекала, потому что язык-то выучить было можно, да только какой от этого был бы толк? Но всё же они с супругой Людмилой Александровной поехали, и страна оказалась весьма интересной, ведь она занимала особое место в социалистическом лагере: всегда была более свободной, чем другие страны. Кроме того, там была очень сильно развита струя современного авангардного искусства, да и культурная атмосфера в Польше в то время была больше европейская, чем советская.

Самарская философская школа

Владимир Александрович работал в Институте философии Силезского университета. И первое, что его поразило – это то, что в Польше сохранились и жили философские школы философии ХХ века. Прежде всего, там сохранилась традиция львовско-варшавской школы аналитической философии. Однако гораздо большее внимание привлекала феноменология. Особенно учёного интересовал Роман Ингарден, прямой непосредственный ученик Эдмунда Гуссерля. Он долгое время работал в Кракове, и поэтому там были его философские школы, которые в то время занимались разными важными проблемами. Была забавная ситуация: когда с одним из коллег в институте философии (вместо кафедр были институты) Владимир Александрович начал дискутировать, то в качестве аргумента (с его точки зрения, убийственного) советского философа сказал: «Так это же вообще феноменология!» Коллега ему просто ответил: «Ну да, я феноменолог». А если бы Конев кого-нибудь другого из советских философов так «окрестил», он начал бы оправдываться. Вот тут-то он и понял: философия – она же разная! Одно дело – это знать, а совершенно другое – с этим в жизни столкнуться!

В Польше Владимир Александрович начал буквально жить философией. Он ездил в Варшаву на семинары по эстетике, бывал на конференциях в городе Катовице. И это живое общение с философией другого уровня было для него очень значимым и ценным опытом. Одно дело, когда ты просто читал какие-то книжки, а другое – когда начинаешь общаться с людьми. Тем более, что когда Владимир Александрович писал свою докторскую диссертацию, то он понял: для него феноменология и экзистенциализм – как раз те философские направления, которые позволяют ему отвечать на те вопросы, которые ставит перед собой профессор.

В то время В.А. Конев занимался вопросами: «Как искусство проявляется в социальной жизни людей?», «Как существует искусство?». Это феноменологическая проблематика. И тогда его интересовал Хайдеггер, и особенно – его трактат «Бытие и время». Его в то время можно было читать только по-немецки, но на тот момент этого языка Владимир Александрович ещё не знал. И когда книга уже была переведена, то он себе отдельно выписывал из неё цитаты, создав своё «склеенное» «Бытие и время». Позже Конев очень жалел, что однажды в пылу уборки стола выбросил эту тетрадь с записями.

Что же касается преподавательской деятельности, то в университете Владимир Александрович читал свои лекции на русском отделении и по-русски. Потом, естественно, овладел польским и впоследствии начал читать студентам по-польски. И его во время преподавания очень интересовали педагогические аспекты своей деятельности.

На тот момент он уже был довольно опытным педагогом, и для него студенческая аудитория была уже неким «воском», из которого преподаватель мог лепить всё, что пожелает. И вот однажды он приходит к своим студентам на пару, начинает читать лекцию и думает про себя: «Вот здесь они должны задуматься». А они не задумываются. «А тут они должны засмеяться». А они не смеются. Аудитория ведёт себя совершенно по-другому, нежели он ожидал, никак его не воспринимает! Тогда он понял, что у них – другие интуиции, и начал искать те приемы, которые дадут возможность взять аудиторию в свои руки. И ему удалось их найти.

Главное у поляков – это достоинство, самолюбие, гордость. Поляк – это человек чести. Кто-то сказал: «Поляк идёт по пляжу в плавках и босиком, а шпоры его так и звенят!». Вот в этом-то и есть вся польская натура. А во-вторых, поляки – они очень ценят единство Польши. И когда Владимир Александрович начал в своих лекциях «гладить» своих студентов по этим местам, то всё у них сразу пошло хорошо: учащиеся внимательно слушали там, где важно; улыбались и смеялись там, где нужно. Поэтому профессору очень интересно было освоить для себя эту принципиально новую аудиторию.

Тогда у него было очень много разных забавных ситуаций, связанных с польским языком. Как-то ему нужно было сказать «между двумя полюсами». По-польски «полюс» – это бегун. А он говорит: «между двумя бегунками». А «бегунок» по-польски – это понос. Все студенты, естественно, в смех, и тут он сразу сообразил, в чём дело, исправился. Но ещё долго вместе со студентами вспоминал этот случай с улыбкой.

Самарская философская школа

Путь к философии культуры

Почему же выпускник филологического факультета Уральского университета сферой своей деятельности избрал именно философию?

Уже оканчивая филфак, он писал свой диплом по эстетике Гегеля и его научным руководителем был Лев Наумович Коган. А выбор был связан со школьными интересами, поскольку когда Владимир учился в старших классах, они с ребятами организовали рукописный журнал под названием «Луч». Там были представлены стихи учеников. В нём Конев занимался критической работой, по его словам, изображал из себя литературного критика. Его кумиром в те годы был Белинский. Прочитав очень много его работ, Владимир мечтал писать так же.

Вторым его увлечением была математика. С начальной школы и класса до восьмого он усиленно занимался алгеброй и геометрией. И даже думал, что в будущем выберет для себя именно математическую стезю. Но в восьмом классе познакомился с одним юношей, который был математиком от рождения. И тут понял, что вот он – математик, а сам он как-то не совсем. И уже после этого в старших классах начал интересоваться литературоведением. В журнале «Луч» Владимир Александрович и его одноклассники пытались писать небольшие литературные статьи. Получалось неплохо. В связи с этим при окончании школы выбор будущего профессора и пал на филологический факультет. Уже учась там, он интересовался больше интерпретацией, чем самим произведением; ему было важно всё, что существовало вокруг литературы.

Считает, что здесь ещё сработала чисто индивидуальная психологическая особенность: у него плохая память на фамилии, а надо всегда помнить всех героев. А когда рассуждаешь о литературе вообще, то фамилии и не нужны. Его всегда тянуло к общим рассуждениям. Поэтому и пошёл в эстетику, и потом уже, поступив в аспирантуру МГУ на кафедру эстетики, вплотную занялся философией.

Философией культуры Владимир Александрович увлёкся прежде всего потому, что культура никогда не была предметом анализа в рамках марксизма. В 1967 году вышла книжка Эдуарда Маркаряна «Очерки теории культуры» – этот труд был первым, в котором были изложены теоретические вопросы культуры. В своей книге Маркарян излагает концепцию Лесли Уайта, адаптирует её на марксистскую традицию. Выход этого научного труда произвёл эффект разорвавшейся бомбы; после этого началась огромная дискуссия на предмет того, что же всё-таки представляет собой культура. Маркарян развёл понятие «общество, социум» как анализ социальных связей, отношений, групп, институтов, и понятие «культура», которая рассматривает человеческую жизнь с точки зрения её содержания и наполненности. Тогда появилось очень много прочтений этого понятия. И вот как раз в то время и зародилась культурология как наука.

Позиция В.А. Конева связана с тем, что культура – это особая структура, которая организует жизнь социального опыта. Важно не то, чему она учит, а то, как она это делает; важно, как с помощью разных форм предъявления содержания она делает культуры похожими между собой.

Супруга Конева, Людмила Александровна, тоже философ. И определённое место в их семейной жизни занимают философские споры, разговоры.

Самарская философская школа

В профессиональном отношении они занимались разными областями, поскольку сфера интересов Людмилы Александровны – история русской философии. Причём, эти интересы появились не без подачи супруга, который подвигал на то, чтобы она занялась проблемой индивидуальности Владимира Соловьёва. А потом она увлеклась русской философией и занималась ей. Конечно, в некотором плане общность интересов для семейной пары является очень полезной, поскольку они читают одни и те же книжки, понимают, какие вопросы ставят перед собой, какие задачи. Но чаще спорят на философские темы. Это связано с тем, что Владимир Александрович склонен больше к формальному толкованию философских терминов, а жена – к их содержательно-психологическому трактованию. Но чаще всего споры кончаются словами: «Ну и ладно!».

Мысль – это событие мысли

Большое влияние на учёного-философа оказали семинары Мамардашвили. Конев познакомился с ним в конце 60-х – начале 70-х годов. Борис Семёнович Грязнов, его друг, в 60-е годы занимался логикой и методологией науки и хорошо контактировал с европейскими учёными. Он работал в Институте истории естествознания и техники, проводил небольшие конференции по философии науки на 15–20 человек в загородных пансионатах академии наук. И вот там Конев впервые услышал Мамардашвили.

Здесь, в СамГУ, когда организовалась кафедра философии гуманитарных факультетов, первые семинары профессора Конева были посвящены «Картезианским размышлениям» М.К. Мамардашвили. Есть у него такая серия лекций, посвящённых Декарту. По их итогам вышла целая публикация. Мамардашвили входил в учебные занятия и потом, поскольку его лекции крайне продуктивны с дидактической точки зрения.

Идейно на Владимира Александровича, по его собственному признанию, Мамардашвили оказал очень большое влияние, поскольку у Мераба Константиновича нет систематического изложения философии. Во всех его лекциях, работах красной нитью проходила одна и та же идея: мысль – это событие мысли. Для того, чтобы она случилась, нужны определённые условия. Это не просто работа мышления, это именно то, что случается с человеком, который вдруг подумал. Вдруг подумал – потому что на него оказали огромное воздействие какие-либо случайные ситуации. Человек должен определённым образом отнестись к себе, к своему окружению, он должен по-разному реагировать на то, что случается. И вот это событие мысли и является культурным событием.

Лекция, понятная для всех

У Конева Владимира Александровича есть идея о проведении так называемых «актовых лекций» в университете в начале каждого учебного года. Эта идея – влияние жизни в Польше. Там есть интересная процедура – инаугурация учебного года, который начинается в середине сентября. В это время и происходит эта инаугурация – торжественное заседание, которое проходит в актовом зале Краковского университета.

Начинается всё с того, что под пение Gaudeamus ректор и все деканы выходят в мантиях на сцену. У каждого факультета своя мантия. Ректор выходит в ректорской мантии с жезлом и перстнем. Он начинает свою речь с того, что вспоминает всех тех, кто умер в течение прошлого учебного года и приветствует тех, кто пришёл в университет в новом году. Далее ректор произносит небольшую вступительную речь, а затем начинается инаугурационная лекция местного профессора, «открывающая» учебный год. Приглашаются на это торжественное событие все студенты и весь преподавательский состав вуза. Учитывая, что университет объединяет разные факультеты, главной задачей выступающего становится то, что он должен прочитать свою лекцию, например, о математике так, чтобы его поняли все присутствующие в зале, люди абсолютно разных специальностей, а не только математики.

Действительно, очень интересная традиция. Кто знает, может быть, когда-нибудь что-то подобное будет происходить и в нашем университете?

Автор: Александра Синёва


Автор:Александра Синёва