Сегодня даже не верится, что прошло уже без малого 17 лет с того дня, когда Михаил Щербаков заступил на должность художественного руководителя и главного дирижера симфонического оркестра Самарской филармонии.

Помнится, поджидая в первый раз маэстро у служебного входа филармонии, я так и не «вычислил» его в череде спешащих на репетицию музыкантов. Спасибо, выручила вахтер, указав на нужную мне персону. Ею оказался высокий, стройный, подтянутый человек с пышной шевелюрой. Мягкая интеллигентная манера общения – и с трудом скрываемый, прямотаки рвущийся наружу темперамент. Ясный, лучистый взгляд, открытая обаятельная улыбка.

Тогда, в далеком 1991 году, вряд ли можно было предположить, что «роман» с нашим городом будет у маэстро столь протяженным и, несмотря на неизбежные для любой творческой личности трудности, на редкость успешным и плодотворным.

По окончании дневной репетиции мы беседуем с народным артистом России Михаилом Щербаковым в его рабочем кабинете.

– Можно ли утверждать, что профессия дирижера была вашей мечтой?

– Никогда не представлял себе, что могу быть дирижером, тем более главным, и большого симфонического оркестра. До сих пор удивляюсь, что моя исполнительская судьба сложилась именно так.

– Но музыкой вы, очевидно, всетаки мечтали заниматься с детства?

– Очень редко бывает, что человек четырехпяти лет от роду уже мечтает заниматься музыкой. Большей частью к этому его подвигают родители, воспитатели. Музыкальные способности выявляются достаточно рано, и если не начать развивать их в очень раннем возрасте, то путь в профессиональное музыкальное искусство оказывается отрезанным. Знания, навыки,

мастерство – все это по крупицам набирается колоссальным трудом в течение многих и многих лет.

– Итак, родители подвигли вас именно на занятия скрипкой?

– Мои мама и тетя были пианистами и с пяти лет начали учить меня игре на фортепиано. Но когда в шесть лет меня привели в музыкальную школу, я почемуто решил, что, не обладая мощным телосложением и сильными руками, не смогу понастоящему хорошо играть на фортепиано и что, наверное, лучше заниматься на скрипке. Кроме того, мой тогдашний приятель играл на скрипке, и мне нравилось звучание этого инструмента, нежное и трепетное. Так что мой экзамен в школе начался с того, что я поставил условие заниматься на скрипке. Поскольку все остальные мои «параметры»: абсолютный слух, музыкальная память, ритм соответствовали требованиям, меня взяли именно на скрипку.

– Кому вы обязаны своим становлением как музыканта?

– В девятом классе специальной музыкальной школы я был единственным учеником профессора консерватории Наума Абрамовича Шварца. Так что уже в школе в профессиональном плане я был как бы студентом консерватории, куда и поступил потом к своему профессору. После консерватории служил в армии, а затем десять лет работал в оркестре Свердловского оперного театра, куда меня взяли без конкурса вначале на второй, а затем на первый пульт. В то время главным дирижером театра был выдающийся музыкант Евгений Колобов. Эти годы стали для меня замечательной практикой.

– Само понятие таланта предполагает работоспособность, готовность многим жертвовать.

– Мне, как, впрочем, и всем музыкантам в СССР, повезло: мы попали в советскую систему музыкального образования. И до настоящего времени она представляет собою уникальное явление в мире. Когда открыли границы, выяснилось, что наша исполнительская школа – высочайшего класса. Но нужно преодолеть много явных и скрытых преград, чтобы в конце концов повезло. В то время, обучаясь в провинции, практически невозможно было рассчитывать на блестящую карьеру, на участие в международных конкурсах.

– Что же подвигло вас попробовать себя
в новой – дирижерской ипостаси?

– В этом сыграли роль несколько факторов. Нужно сказать, что все оркестранты «примеряют» себя на место дирижера: «всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Справедливости ради скажу, что скрипачи имеют на это больше оснований, нежели другие музыканты: для игры на скрипке нужны особые способности, ухо, мгновенная реакция. После отъезда Колобова в Москву мне стало скучно, очень не хватало его фантазии, насыщенности идеями. Я решил
попробовать себя на дирижерском поприще и снова поступил в Уральскую консерваторию –
к профессору Марку Израилевичу Паверману, также знавшему меня с шестилетнего возраста. На дирижерскую специальность принимали одного
человека раз в два года. В тот раз конкурс был 15 человек на место. И разве не промысел Божий, что я поступил!

– Как складывалась ваша дирижерская карьера?

– Она началась в Грозном, затем меня пригласили в Ярославль. Именно там я получил хорошую практику. Почти год замещал главного дирижера, но так и не дождался возможности понастоящему реализовать себя. Может быть, не пришла еще пора. Из Ярославля я уехал в Астрахань, где мне предложили возглавить оркестр, правда, не симфонический, а камерный. Зато была свобода творчества, инициативы.

– Каким же образом в вашей биографии возник наш город?

– Я был приятно удивлен и обрадован, получив приглашение в Самару. Оно последовало после моего гастрольного концерта. Я отдавал себе отчет в том, что в Астрахани у меня всетаки ограниченные перспективы, так как там нет большого симфонического оркестра. Меня же привлекали масштабные полотна, музыка Бетховена, Брамса, Рахманинова, Чайковского, Скрябина.

– Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать дирижер?

– Дирижировать – большая ответственность. Прежде всего нужно быть честным перед музыкантами. Они народ очень чувствительный, обмануть их невозможно. К дирижеру они относятся хорошо лишь в том случае, если он соответствует своему предназначению по увлеченности, самобытности представлений о музыке. Это тоже от Бога. Ведь специально не придумаешь, как быть умным, оригинальным. Дирижер должен уметь создавать творческую атмосферу, иначе исполнение будет формальным. Профессия дирижера предполагает многие знания. В идеале он должен уметь играть на всех инструментах, чтобы компетентно объяснить каждому музыканту, чего он хочет, в чем музыкант не прав. Но нужно уметь и оценить музыканта, согласиться с ним, если он прав. Во время исполнения очень важно посмотреть на оркестранта, замечательно играющего партию. Дирижер должен как бы перевоплотиться в композитора, представить себе исполняемое произведение с его композиторской точки зрения. Нужно быть еще и психологом, умея выстраивать взаимоотношения с людьми, и артистом, пропуская музыку через себя.

– Готовы ли вы к тому, что, возможно, не все ваши идеи сразу находят отклик у публики?

– На мгновенный результат рассчитывать не стоит. Я верю в эффект повседневной кропотливой работы, и тогда многие захотят услышать новую программу, потому что это понастоящему хорошо, увлекательно, завораживающе интересно. Кроме того, в нашей стране произошли большие перемены, появился новый класс предпринимателей, бизнесменов. Многие из этих людей не безразличны к искусству. Ну а то, что интересует элиту общества, должно заинтересовать и тех, кто стремится за ней.

– Как бы вы оценили с творческих позиций то, что удалось сделать за эти годы в Самаре?

– Думаю, за это время сделать удалось не так уж мало. Наш оркестр подготовил и исполнил многие труднейшие сочинения мирового классического репертуара. В их числе симфонии Малера, Брукнера, «Жизнь героя» Рихарда Штрауса. Самарский оркестр – российский коллектив, и для меня особенно важно, что постоянно звучат лучшие творения отечественных авторов. Были сыграны все симфонии Чайковского, Рахманинова и Бородина, сейчас мы взялись за Балакирева и Глазунова. Большой резонанс получили прошедшие в Самаре международные музыкальные фестивали, с нашим оркестром выступило множество прекрасных молодых исполнителей международного класса, участников Конкурса имени Чайковского, номинантов акции «Новые имена». Кто не знает находящихся ныне на исполнительском олимпе Дениса Мацуева,
Александра Гиндина, Дмитрия Когана, которым довелось помочь сделать первые шаги в их блистательной карьере. Незабываемы встречи с творчеством выдающихся современных композиторов Тихона Хренникова, Родиона
Щедрина, Сергея Слонимского, Александра Чайковского, музыкантов Мстислава Ростроповича, Юрия Башмета, Николая Петрова, Виктора Третьякова. За эти годы наш оркестр сыграл 12 программ в лучших залах Москвы, побывал на гастролях в Испании, Германии, Китае, Тунисе.

– Чем является для вас сегодня Самара?

– Можно сказать, что Самара моя вторая, творческая родина. Редко бывает, чтобы дирижер так долго работал с оркестром в одном городе. Но, исходя из существующей практики, в этом случае достигается наиболее значимый результат. Дирижеру есть что сказать, он имеет возможность реализовать свои творческие принципы, свое видение, представляет единое целое со своим коллективом, который понимает его с полуслова. Судя по реакции публики и оценкам дирижеров, работающих с нашим оркестром, его профессиональный уровень достаточно высок. Мне кажется, что и концертная афиша Самары сегодня практически сравнима со столичной по уровню гастролеров. И это нормально. В Самаре должны быть блестящие филармония, симфонический оркестр, и для этого мы отдаем все свои силы.

Автор: Валерий Иванов

Автор:Валерий Иванов