В разгар листопада лес полон движения и шелеста. И тревожного разнообразия красок. Тут лишь самые неотложные дела способны удержать в городе. Нас было человек десять, все знакомы давно.
Мы шли по раздольным склонам Ширяевского оврага. Было тепло, как летом, солнечный свет пронизывал лес, выявляя прожилки каждого листа. Деревья горели желтым пламенем разных оттенков – от густого шоколадного на дубах до светло¬лимонного на берёзах.
Вместе с нами видел и слушал лес один шестилетний мальчик по имени Валера, по фамилии Комник.
Я знаю его уже по многим походам, среди нас он не случайный человек. От взрослых Валера отличается тем, что не восторгается вслух, а от детей – тем, что всегда умеет занять себя.
Летом на песке строит дороги, водит по ним караваны автомашин, и часами звучит в сторонке жизнь на воображаемом шоссе. Если разрешают купаться, Валера плещется в воде до посинения. Однажды весь вечер забрасывал удочку, чтобы поймать одного подлещика.
В июне шли на байдарках по речке Кондурча. Одна девочка вертелась, задавала вопросы, не дожидаясь ответа, хныкала, – роль пассажирки явно томила её. Валера сидел в другой байдарке, впереди отца. Щурясь, подолгу смотрел в воду, –
на ней постоянно живут блики. Подносил к глазам ладонь и следил за облаками, или неподвижно изучал взглядом проходившие мимо берега. Изредка, если уж сам никак не мог дойти до истины, чтото тихо спрашивал у отца.

Вот и сейчас у него были дела.
Валера запускал ввысь капроновый вертолёт. Старался при этом, чтобы вертолёт садился в одно и то же место. Сгребал в кучу листья. «Ёж придёт и поспит», –
ответил он на вопрос, зачем ему листья. Носил к костру хворост. Ел ягоды. Смотрел из¬под ладони, как в воздухе трепетали сброшенные ветром стайки листвы. Голос его звучал редко. Видимо потому, что слушать окружающее занятнее, чем кричать.

Сентябрьский день кончился, и прервался золотой праздник. Ночью вершины деревьев угрюмо ворочал ветер. О крыши палаток со звоном разбивались капли дождя. Пригоршнями сбрасывали воду ветви деревьев. Пахло сыростью, в спальные мешки лез вкрадчивый холод. Утром 1 октября увидели мы иную осень –
монотонную, промозглую, придавленную дряблым небом. Что стало с яркими приветливыми красками? Где же изумляющая совершенством художественная резьба на листьях? Куда подевались тени и полутени с их волшебством? Куда исчез простор?
Впрочем, в любой погоде, если присмотреться, кроется своя прелесть. Нам нравится погода всякая. И Валере, кажется, тоже.
В куртке с капюшоном, в резиновых сапогах, он замер вблизи палаток у опушки леса и чтото рассматривал. Я подошел ближе. Стоят два молодых клёна. Их желтые листья покрыты сочными чёрными пятнами – получилось у Природы чтото, похожее на шкуру леопарда. Пространство меж деревьев занято кустом бересклета. Тёмные веточки растворились во мраке чащобы. Видно лишь созвездие лёгких трепещущих листков с заострёнными концами. Кажется, будто листья вырезали из папиросной бумаги и бросили тут. И ещё светятся на тёмном фоне кисточки плодов с проклюнувшимися красными семечками. Валера внимательно рассматривал эту красоту и шевелил губами. Почувствовал моё присутствие ¬ быстро оглянулся. По застенчивой улыбке я понял – красотою парень растроган.
– Ну и как – ничего? – спросил я, пытаясь интонацией настроить его на откровенность.
– Ничего, – ответил он и нерешительно удалился.

Путь домой был нелёгок. Километров двадцать пять по раскисшим дорогам, под ветром и дождём. Туристам, для которых любой переход – только в радость, это была рядовая прогулка. Шестилетнему малышу она ещё не под силу. Мы несли его по очереди. Сжав колени, Валера возвышался над рюкзаком и посматривал по сторонам. Под ногами идущих людей сочно разверзалась грязь.
Временами, чтобы не замёрз, Валеру вели за руку. Потом забыли это делать, – уже темнялось, и мы торопились к переправе. Слышу – дыхание наверху неспокойное, малыш ёжится под колючим дождиком.
– Ты, друг, однако окоченел. Холодно,
Валер?
Он ответил коротко:
– Холодно.
Я взял его подмышки, опустил с плеч на землю. Прошли шагов двадцать, догнала мать. Валера неожиданно попросил у неё ягоды, –
боярка ему понравилась.
– Что ты, сынок, до ягоды ли, видишь – руки свело.
– Дай, а то я дома не захочу.
Пришлось достать.
Так и не услышали мы ни одного хныка. Кто¬то сказал: «Надо выдать парню личную книжку туриста, уже достаточно находил». Другие предлагали отметить за выносливость грамотой. И ещё послышался голос: «Вместо грамоты – килограмм лучших конфет». Валера шел и помалкивал, будто речь шла не о нём.

Автор: Анатолий Лобанов

Автор:Анатолий Лобанов