Николай Васильевич Гоголь остался бы доволен...

В этом убедил своих зрителей «СамАрт» новым спектаклем – постановкой комедии «Ревизор». Гоголь ­ художник беспощадного, ироничного ума, остро реагирующий на мучительные диссонансы времени. Он не мог ограничиться только намеками на правду. Яркая, сочная «живопись» чиновничьего мира, представленная писателем в этом литературном произведении, в полной мере отвечает на вопрос, почему слово «чиновник», так весомо трактуемое в «Толковом словаре» В.И. Даля, на Руси звучит как ругательное.

Режиссер спектакля – заслуженный деятель искусств РФ Александр Кузьмин, хорошо знакомый и почитаемый самарцами, в своей интерпретации этой комедии – «духовный уполномоченный» Н.В. Гоголя.

В образе спектакля нас покоряет свободное владение формой. Действие разворачивается практически на голой сцене, без занавеса, в прямом контакте со зрительным залом. Нашему вниманию предлагается длинный стол в кабинете дома Городничего, в котором отсутствует какая­либо другая мебель. Большинство персонажей сидят к нам спиной. Они пока лишь фон, на котором ярко подается только одно лицо – Городничего. Его крупный план. Он выразителен и сразу же понятен нам в исполнении заслуженного артиста РФ Сергея Захарова. Знаменитая фраза: «К нам едет ревизор!», – которая по логике должна всех и всё привести в движение, у артиста проговаривается без особого значения, как дело обычное (мол, пусть себе едет на здоровье). У этого чиновника, поднаторевшего в интригах, есть своя четко разработанная «партитура» и на случай приезда ревизора тоже.

Каждому из его команды отведена своя роль в предстоящей комедии с приезжим ревизором. Каждый из собравшихся в кабинете Городничего «знает свой шесток». Это подчеркивается мизансценой, где Сквозник­Дмухановский выстраивает их в линейку по росту как на армейских занятиях.

Внимание режиссера А. Кузьмина обращено на тончайшую разработку ритмической ткани спектакля. В этом ­ темпоритмовом разнообразии, заостренности ­ идеальна музыкальная трактовка спектакля композитором Василием Тонковидовым. А незатейливая мелодия, льющаяся из музыкальной шкатулки, воссоздает неустойчивый, зыбкий мирок Хлестакова.

Заторможенный ритм за столом в кабинете Городничего сменяется бешеным ритмом после сообщения, что ревизор уже давно находится в городе и проживает в здешней гостинице. Чиновники, пойманные врасплох, напоминают крыс во время включения сигнала бедствия.

Для режиссера с этого момента начинается тончайшая детальная проработка крупных планов. Происходит взрыв страстей, нашему взору представляется абсурдность всех норм существующей жизни. И мы, послушные замыслу постановки, становимся свидетелями того, как волею подобострастия и паническим страхом потерять насиженное место ничто возводится в НЕЧТО! Знакомая картина, не правда ли?

Исполнитель роли Хлестакова – Павел Маркелов – создал образ, который смело можно назвать маленьким шедевром в этом жанре. Все ему удавалось и все у него казалось импровизационно­легким и «самоигральным». В этой роли он виртуоз, получающий несомненное удовольствие от игры и доставляющий его нам, зрителям.

Первое появление Хлестакова – это странный, колеблющийся мир. Создается впечатление, что он повис в воздухе между небом и землей, пребывая в состоянии невесомости. Обращенные в зал голубые в пол­лица глаза не мигают, они по­кукольному застывшие, лишенные какой­либо мысли. Но вскоре эта кукла оживает, в ней полная противоречивость подросткового возраста, за которую впору высечь розгами. Но эта кукла оказывается способна фантазировать. У нее есть мечта: манна небесная. И она обильно изливается на фантазера чиновниками уездного городишки.

Переступая порог гостиницы, где остановился мнимый ревизор, статный красавец Городничий становится как бы на голову ниже, а его шея со страху уходит в плечи. Он, чиновник, живущий всегда «со вторым планом», за неадекватностью Хлестакова усматривает хитрость, интригу, готовность стереть его, Городничего, в порошок. Чувствуется, что он покрылся испариной от переживаемого стресса и начинает освобождаться от охватившей его паники, только когда дает «взаймы» «ревизору». Интереснейшая, масштабная работа Сергея Захарова. Она богата изобретательностью используемой им палитры – сочными, крупными мазками в интерпретации этого образа.

В сцене, где Захаров – Городничий распекает предавших его купцов, он накаляется до предела. Это была ругань виртуозная по разнообразию красок и интонации, в конце концов, переходящая в избиение жертвы – купца Абдулина, роль которого колоритно исполнил артист С. Макаров. Это был гнев Городничего, перерастающий в звериную злобу.

Немая служанка Авдотья в доме Городничего – тоже одна из значительных находок в интерпретации режиссером образа этого героя. Если б она могла заговорить, то было бы о чем посудачить из жизни семейства достопочтенных господ. Актриса театра М. Романенко, играющая роль немой, так выразительна в своей жестикуляции, что оставляет довольной и хозяйку, и нас, зрителей. Это большеглазое создание, без единой мысли в них, отрабатывает «свой шесток» в этом доме: сороки, приносящей на хвосте новости. Делает это она с большим аппетитом.

Но вернемся опять к Хлестакову Маркелова… С того самого момента, как он согласился ехать в дом Городничего, в каждой его интонации чувствовалась радость от предстоящего удовольствия. Не было никакой возможности уследить за ходом мысли его Хлестакова. Смена настроения, где все взахлеб, передавалась с поразительной неожиданностью и непоследовательностью. Его разыгравшаяся фантазия не знает границ и помех. Все внемлют ему с восторгом, и, в конце концов, он сам уже верит в то, что все сказанное им правда: арбуз по 700 руб., который он вкушал (его контуры он рисует в воздухе). Верит он и в то, что строки стихов, произнесенные им, принадлежат не А.С. Пушкину, а ему, И.А. Хлестакову. Верит, что он близок к театральной дирекции и получил недавно сорок пять тысяч рублей гонорара. И эта уверенность действует самым неотразимым образом на окружающих, чувствующих себя осчастливленными, дав ему «взаймы».

Куда исчезает странный, зыбкий, колеблющийся мир нашего героя? Уже нет нарушения координации движений у Хлестакова: он осанист, почти как Городничий Захарова. Пустые глаза Хлестакова наполняются осознанием собственной значимости. Но на грешную землю с небес спускает Хлестакова реплика его слуги Осипа о том, что пора бы уже уезжать. И тот не сопротивляется.

Слуга в исполнении артиста В. Чернова совершенно без нервов, будто все, что происходит с хозяином и вокруг него, мало Осипа касается. И он прав, так решил, видимо, режиссер, а иначе можно было бы сойти с ума. Слуге ничего не остается, как адаптироваться, что он и делает.

Городничиха заслуженной артистки РФ Ольги Агаповой с тоненьким пикантным французистым личиком, но с аппетитом и размахом русской барыни. В ее интонации звучит презрение к мужу: «Это тебе в диковинку, потому что ты никогда не видел порядочных людей». При этом Анна Андреевна как бы брезгливо отмахивается от всей грубости, которая окружает ее в доме мужа. Только «в изящной беседе» с Хлестаковым Анна Андреевна оживляется, захлебываясь от удовольствия, млеет от сознания своей элегантности. Услышав давно забытые слова любви, О. Агапова (Городничиха) мгновенно преображается «Я в некотором роде…» произносит она быстро, а «замужем» говорит растянуто, с какой­то тайной надеждой, что это обстоятельство можно, мол, как­нибудь обойти. Припав к ногам Анны Андреевны, Хлестаков в порыве страсти кричит: «Прошу руки вашей». И если б в этот момент не появилась Марья Антоновна, то неизвестно, что бы произошло… Так свирепо хватал он ее за ноги, «готовую ко всем услугам».

Марья Антоновна (Е. Фролова) по­своему прелестна в своей влюбленности в Хлестакова. В ее кукольных глазках появляются даже живые искорки. И как было не влюбиться! «Вам нужен не стул, а трон…». Эти слова артист П. Маркелов произносит с такой поражающей уверенностью, что в куриной головке Марьи Антоновны может зародиться эта безумная мысль.

Остротой гротесковой формы увлекает нас игра актрисы О. Агаповой, матушки Марьи Антоновны. У нее­то уж не куриные мозги. Эта шея поворачивает голову своего мужа Сквозник­Дмухановского в нужном направлении. Не случайно грубый и хамоватый Городничий так почтителен со своей супружницей, видимо, ей он во многом обязан своим чином. Эта маленькая бестия с одинаковой готовностью готова стать и любовницей Хлестакова, и его тещей: как получится. Ее шествие в белом кринолине невероятном по объему, – это репетиция выхода в высший свет: она намерена в скором времени покинуть порочащее ее провинциальное общество и во всем блеске появиться в Петербурге.

Наряды двух прелестных дам: Анны Андреевны и Марьи Антоновны – выше всех похвал художнику по костюмам Виктории Хархалуп. В них столько фантазии, юмора, они как нельзя лучше подчеркивают индивидуальность этих персонажей.

Оформление спектакля художником­постановщиком Кириллом Даниловым было на службе актера: оно создавало обрамление для его полноценного действа. Такую задачу в сценографии поставили они для себя с художником по костюмам и художником по свету, заслуженным работником культуры Е. Ганзбургом.

Радовало то, что в зрительном зале была преимущественно молодежь. Художественный уровень театра «СамАрт» определяется и уровнем драматургии, к которой он обращается. И здесь лидирует классика: У. Шекспир, А.П. Чехов, А.Н. Островский и вот теперь Н.В. Гоголь. Каждым своим спектаклем самартовцы утверждают правомерность исходных принципиальных положений: театр для детей и юношества – это не «сокращенный» театр для взрослых, наоборот, это более расширенный, более заостренный «взрослый» театр. И он понятен юношеству, с которым говорит на равных. Это свидетельствует о том, что наш театр «СамАрт» объединил художников, умеющих мыслить как педагоги, понимающих, что, повышая культуру чувств, театр преобразует сознание своего зрителя, помогает ему активно познавать мир и себя в нем.

ТЕКСТ: Елена Маргина – заслуженный работник

 культуры РФ,

директор и председатель правления

Самарского филиала Российского

фонда культуры

ФОТО: Елена Сорокина