Художественный руководитель и главный дирижёр академического симфонического оркестра Самарской филармонии народный артист России Михаил Щербаков в нынешнем году отмечает двойной юбилей: ему исполнилось 60 лет, из которых 20 лет он возглавляет оркестр Самарской филармонии.

Родина Михаила Щербакова – Свердловск. В этом городе он окончил Уральскую консерваторию по классу скрипки и оркестрового дирижирования. До Самары Щербаков успел поработать с оркестрами в Грозном, Ярославле и Астрахани. На счету маэстро проведение в Самаре пяти международных фестивалей с участием молодых зарубежных исполнителей. В 2003 году он стал лауреатом всероссийской газеты «Музыкальное обозрение» в номинации «Лучший дирижёр года». Под управлением Щербакова оркестр Самарской филармонии неоднократно выступал на столичных подмостках, выезжал в зарубежные гастрольные турне.

Михаил Щербаков делится мыслями о своих кумирах, о вхождении в профессию дирижёра и о таинствах творческого процесса.

– Я горжусь тем, что принадлежу к русской скрипичной школе. Моим педагогом по скрипке в Уральской консерватории был профессор Наум Абрамович Шварц, ученик знаменитого одесского педагога Столярского, у которого учились Давид Ойстрах, Михаил Фихтенгольц, Елена Гилельс, Борис Гольдштейн. Для меня абсолютно очевидно, что в музыкальном плане Россия – европейская страна. До революции у нас существовала великая скрипичная школа Леопольда Ауэра, но потом вместе с ним все его ученики уехали за рубеж, и европейская культура была обогащена русскими исполнителями. По дирижированию в консерватории я занимался у другого замечательного музыканта – профессора Марка Израилевича Павермана.

Есть и другие личности, которые сыграли огромную роль в моём музыкальном становлении. Один из них – Борис Белкин, с которым мы учились на скрипке в Центральной музыкальной школе при Уральской консерватории. Борис был невероятной звездой, он очень много работал, и я тянулся за ним. Самым главным уроком для меня – ученика шестого класса, стала наша поездка в Москву на Всесоюзный смотр школ-десятилеток при консерваториях. Всё это было как будто вчера и явилось потрясающим примером: в заключительном концерте смотра играли ставшие впоследствии великими музыкантами ученик десятого класса Виктор Третьяков и ученик одиннадцатого класса Олег Каган. Я увидел планку. В числе самых лучших в концерте участвовал и Борис Белкин. Сейчас он гастролирует по всему миру, но давно живёт в Бельгии, где к нему как к музыканту относятся фантастически. Там придумали, что если добавить букву «g» к его фамилии, она будет звучать как «король Бельгии». Я был на его юбилее в Свердловске. Борис сразу узнал меня, даже не повернув головы.

Сущность и привлекательность профессии дирижёра мне открыл Евгений Колобов. С его приходом в оркестре Свердловской оперы, где я был концертмейстером, началась другая жизнь. Я понял, что дирижёр может так повлиять на исполнение, что оно преображается, приобретая огромную значимость. Конечно, поначалу не думал, что стану дирижёром, не считал себя предназначенным для этого, поскольку по характеру мягкий, добродушный человек. Работа скрипача требует уединения, в то время как у дирижёра всё совершенно не так. Нужно постоянно оказывать на всех влияние, быть на людях. Я становлюсь за пульт не для того, чтобы отмахать что-то и чтобы оркестр правильно сыграл ноты, что вполне устраивает многих дирижёров.

Ещё один мой кумир – Мстислав Ростропович. Впервые мне посчастливилось встретиться с ним в 19-летнем возрасте в Свердловске. В тот приезд маэстро мы были на всех его концертах и творческих встречах, много общались с ним. Помню, как на одном из концертов мне довелось перелистывать ему ноты. Однажды Ростроповича спросили: «Как вы играете на виолончели?» Он задумался и сказал: «Я играю на виолончели, как на рояле». Я много лет размышлял над этими словами и, наконец, объяснил для себя их смысл, после чего у меня родилась моя собственная система игры на скрипке.

– Какова сегодня, на Ваш взгляд, ситуация в стране в сфере культуры?

– Многие выдающиеся музыканты и преподаватели уехали за рубеж и педагогический корпус в определённом смысле обескровлен. Но всё равно осталась настолько большая плотность хорошо образованных, воспитанных людей, что систему музыкального образования порушить не удаётся. Такого нет нигде за рубежом, но там это никогда и не было востребовано. Когда открыли границы, выяснилось, что наша исполнительская школа высочайшего класса. И если компьютеры мы везли оттуда, то наши игра на музыкальных инструментах, умение правильно извлекать звук, ставить пальцы, наконец, понимать и выражать музыку востребованы именно за рубежом.

– Не каждому руководителю удаётся, как Вам, столько лет продержаться на одном месте. Что вы ощущаете по прошествии двадцати лет работы в Самаре?

– Самое удивительное в том, что, оглядываясь назад, воспринимаю этот немалый отрезок времени буквально как один день. С годами бег времени ускоряется невероятно, и этому уже перестаёшь удивляться. Каждый день приносит новые заботы, задаёт новые вопросы, прежде всего, творческие, которые увлекают. В результате получаешь огромное удовлетворение от общения с гениальной музыкой, от того, что оркестр Самарской филармонии творчески растёт и приносит мне радость своей игрой и тем взаимопониманием, которое устанавливается между мной и музыкантами. Всё это вызывает положительные эмоции, хотя проблемы тоже есть.

– Насколько Вам удаётся реализовать себя как творческой личности?

– Как только человек подумает, что он себя реализовал, на этом он заканчивается как творческая личность. Я не потерял ощущение того, что нужно работать и работать, что-то додумать, допережить, дочувствовать. Ещё многое нужно открыть из того, что заключено даже в известных, знаменитых сочинениях.

– Влияет ли на Вас то, что происходит во время исполнения за Вашей спиной в зрительном зале?

– Это очень сказывается. Я всегда чувствую зал, настроение людей. Это из области интуиции. Настроением зала стараюсь управлять. О шуме нечего и говорить – значит, музыка исполняется неинтересно. Но бывает и равнодушная тишина.

– Увлекает ли Вас что-либо, кроме профессии?

– Сказать, что у меня есть серьёзные увлечения, соперничающие с музыкой, не могу. Музыка – всеобъемлющая, самодостаточная сфера деятельности. В моменты отдыха люблю ездить на авто. Восхищаюсь машиной – этим созданным человеком совершенством. Езда дарит ощущение свободы, полной раскрепощённости. С детства приучен к книгам, люблю читать. У нас была большая библиотека: больше двух тысяч томов. Всю классику я прочитал у себя дома.

– Что ещё Вы цените в жизни?

– Общение с людьми. Это роскошь.

– Как влияет на Вас, Михаил Александрович, происходящее вокруг? Часто ли опускаются руки?

– Унывать нельзя. Это грех.

Автор: Валерий Иванов

Автор:Валерий Иванов