Впервые знаменитый поэт и воин Денис Давыдов посетил село Верхняя Маза вскоре после женитьбы на Софье Николаевне Чирковой, получившей семейную усадьбу под Сызранью в качестве приданого. Было это во второй половине июня 1820 года. По рождению коренной москвич, Денис Васильевич провёл большую часть жизни в походах и сражениях. Являясь адъютантом князя П.И. Багратиона, он принимал участие в войнах с Францией, Швецией и Турцией. Отечественная война 1812 года застала его на службе в Ахтырском гусарском полку. Позднее он добился откомандирования из полка для создания одного из первых партизанских отрядов, действия которого прославили его, вписав имя Дениса Давыдова в героические страницы истории России той поры.

Служение Отечеству и служение поэтической музе привело к тому, что его стали по праву почитать как основателя нового литературного направления – «гусарской лирики». Рукописи стихов Давыдова расходились по всем губерниям, лучшие российские поэты, с которыми его связывали тесные дружеские отношения, – Пушкин и Грибоедов, Жуковский и Баратынский, Вяземский и Языков – оставили самые лестные отзывы о «бойце чернокудрявом с белым локоном на лбу» и его творчестве. Портреты гусара и поэта писали известные художники Орловский и Доу. Популярный английский романист Вальтер Скотт хранил портрет Д. Давыдова в своём кабинете и находился с поэтом в переписке. Позднее Л.Н. Толстой, внимательно изучавший при написании романа-эпопеи «Война и мир» записки Давыдова о партизанской войне, вывел его в образе партизана-гусара Василия Денисова.

Но широкая популярность имела и другую сторону. Критические и жизнелюбивые ноты, звучавшие во многих произведениях Д. Давыдова, особенно в период его раннего творчества, привели к тому, что со временем за ним закрепилась репутация «якобинствующего вольнодумца» и «повесы-гусара». Это вызывало негативную реакцию в военных кругах, близких к императорскому двору. Недоброжелательство высшего начальства постоянно преследовало Дениса Васильевича и в зрелые годы, так что прошение о выходе в бессрочный отпуск для излечения болезни – в марте 1820 года – стало для него лучшим вариантом при сложившихся обстоятельствах. А в июне 1820 года он так ответил старому приятелю А.А. Закревскому, служившему в Главном штабе: «Ты мне пишешь, чтобы я подумал, представляться ли мне государю во время проезда его через Москву или нет? Я очень давно это обдумал, ибо нынче же еду в новую деревню мою, где пробуду до октября месяца…»

Степное поволжское село, конечно же, сильно отличалось от деревни Бородино, где Денис провёл часть своего детства. Но подмосковное имение Давыдовых ещё не до конца оправилось от последствий генерального сражения с Наполеоном в его окрестностях, так что малая родина для Дениса Давыдова теперь находилась на новом месте. Впрочем, покидая в тот раз Верхнюю Мазу, Денис Васильевич вряд ли задумывался о том, что со временем она станет важной частью его жизни, настоящим семейным гнездом – ведь со своей супругой Софьей Николаевной они имели пятерых сыновей и четырёх дочерей. Вернувшись на военную службу с началом царствования Николая I, Денис Давыдов принимает участие в Кавказской войне, защищая Грузию от вторжения войск персидского шаха, а затем в боевых действиях на территории Польши в период восстания 1830-1831 гг. Но вновь убедившись, что с переменой царствования для него не приходится ждать каких-то перемен к лучшему, он окончательно выходит в отставку с чином генерал-лейтенанта от кавалерии и переселяется в Верхнюю Мазу на постоянное жительство.

К тому времени круг его столичных знакомых значительно сузился. Некоторые, как участник восстания декабристов А.А. Бестужев (Марлинский), кому Денис Давыдов поведал в своё время:

«Жизнь моя заключается в кабинете или в поле,
Где не стыжусь порою поднять
Смиренный плуг солдатскою рукою,
Иль поселян в кругу, в день летний, золотой
Взмахнуть среди лугов железною косой», –

находились в ссылке на Кавказе или в далёкой Сибири, а других, как Грибоедова или Дельвига, уже не было в живых. Но старые друзья, дружбе с которыми он всегда оставался верен, не забывали его и в провинциальном удалении. Свой досуг Денис Васильевич разделял между перепиской с ними и литературными трудами – здесь, в Верхней Мазе, помимо военно-исторических мемуаров, были им написаны стихотворения «Гусарская исповедь», «Речка», «Вальс», «Современная песня». В эти годы Д. Давыдов неоднократно появлялся на конских ярмарках в Сызрани и Пензе, не раз бывал и в Самаре. Приезжал он и в село Васильевское (современное Приволжье) – имение известного семейства Самариных.

В.А. Жуковский

Являясь сторонником гуманного отношения к крепостным крестьянам, он запретил у себя телесные наказания, нередкие у соседей-помещиков; убавил размеры барщины и оброка. При нём появилась школа для крестьянских детей, а сам Денис Васильевич часто посещал крестьянские избы и помогал нуждающимся хлебом и деньгами. Его добрые дела надолго сохранились в благодарной памяти жителей Верхней Мазы. Но деятельной и кипучей натуре, конечно же, было непросто удерживать себя в стенах сельского дома, и он охотно пользовался любой возможностью выехать за пределы губернии, чтобы снова встретиться с Пушкиным, Вяземским или Языковым, с которыми был особенно близок в те годы. Тем более что его старшие сыновья подрастали, и их было нужно определять на учёбу.

А.С. Пушкин

В это же время в популярной «Библиотеке для чтения» появляются «Воспоминания о сражении при Прейсиш-Эйлау» Д. Давыдова наряду с повестью «Пиковая дама» А. Пушкина. «Помилуй, что у тебя за дьявольская память; я когда-то на лету рассказал тебе разговор мой с М.А. Нарышкиной. Ты слово в слово поставил это эпиграфом в одном из отделений «Пиковой дамы». Вообрази моё удивление и ещё больше восхищение жить так долго в памяти Пушкина… У меня сердце облилось радостью, как при получении записки от любимой женщины». (Д. Давыдов – А. Пушкину.) «…Поцелуй его за эпиграф к «Пиковой даме», он меня утешил воспоминанием обо мне… Жду с нетерпением Пугачёва. Я уверен, что это будет презанимательная книга. Уведомь, что он ещё пишет? Да ради Бога заставьте продолжить Онегина, эта прелесть у меня всегда в руках». (Д. Давыдов – П. Вяземскому.)

В свою очередь А.С. Пушкин сопроводил выход своей «Истории Пугачёвского бунта» стихотворным посланием Денису Васильевичу:

«Тебе, певцу, тебе, герою!
Не удалось мне за тобою
При громе пушечном, в огне
Скакать на бешеном коне.

Вот мой Пугач: при первом взгляде
Он виден – плут, казак прямой!
В передовом твоём отряде
Урядник был бы он лихой».

«…Кажется, я действительно лицо поэтическое, ибо сам великий Пушкин удостоверил это стихами, посылая мне свою «Историю Пугачёва»; стихи прелестные, как всё, что выходит из-под его пера». (Д.В. Давыдов – С.Н. Давыдовой, 23 января 1836 г. Из Петербурга в Верхнюю Мазу.)

П.А. Вяземский

С началом издания пушкинского «Современника», где были напечатаны, несмотря на цензурные ограничения, давыдовские «Занятие Дрездена» и «О партизанской войне», «гусар-хлебопашец», как он отзывался о себе, принял не только личное участие в судьбе альманаха, но и привлёк к сотрудничеству общих знакомых, занимающихся литературным творчеством. «…Жаль, что не дождусь тебя в Москве. Я сегодня еду отсюда в мои степи. Баратынский хочет пристать к нам, это не худо; Языков верно будет нашим; надо бы Хомякова завербовать, тогда стихотворная фаланга была бы в комплекте…» (Д. Давыдов – А. Пушкину, 2 марта 1836 г. Из Москвы в Петербург.) «Я был у Языкова. – Он готов и поступает под знамёна твои. Уведомь ради Бога, пропустит ли ценсура мою статью?» (Д. Давыдов – А. Пушкину, 18 мая 1836 г. Из Симбирской губернии в Петербург.) «Ты думал, что твоя статья о партизанской войне пройдёт сквозь ценсуру цела и невредима. Ты ошибся, она не избежала красных чернил. Право, кажется, военные ценсоры марают для того, чтоб доказать, что они читают. Тяжело, нечего сказать. И с одною ценсурою напляшешься: каково же зависеть от целых четырёх? {Одно спасение нам, если государь сделает сам сие прекратить и разрешит.}» (А. Пушкин – Д. Давыдову. Черновик, август 1836 г. Петербург.)

Смерть Пушкина на дуэли зимой следующего, 1837, года стала тяжёлым ударом для его старшего друга. «Веришь ли, что я по сю пору не могу опомниться, так эта смерть поразила меня! Пройдя сквозь весь пыл наполеоновских и других войн, многим подобного рода смертям я был и виновником и свидетелем, но ни одна не потрясла душу мою, подобно смерти Пушкина». (Д. Давыдов – П. Вяземскому, 6 марта 1837 г. Из Москвы в Петербург.) Вернувшись в середине августа 1838 года в Верхнюю Мазу, Денис Васильевич, помимо обычных занятий, продолжал переписку со столичными министерствами о деле, которое его захватило целиком – после празднования 25-й годовщины Бородинского сражения он добивался разрешения перенести и перезахоронить прах своего командира – генерала П.И. Багратиона из села Симы Владимирской губернии на Бородинское поле. И хотя открытого несогласия никто не выражал, бюрократические проволочки тянулись не один год. В начале мая 1839 года долгожданное радостное известие пришло, наконец, в Верхнюю Мазу. Но сердце ветерана уже не выдержало, и последовавший удар оказался для него фатальным.

Тело Д.В. Давыдова было захоронено в склепе сельской Покровской церкви, но позднее, через 6 недель после его кончины, вдова смогла получить разрешение на перезахоронение супруга на кладбище Новодевичьего монастыря. По рассказам современников, Софья Николаевна прошла весь путь до Москвы пешком, сопровождая дорогие ей останки. Она пережила мужа почти на 40 лет и была погребена рядом с ним. Одним из её прижизненных распоряжений по наследству был запрет на продажу имения Верхняя Маза – оно должно было оставаться во владении одного из сыновей. Последним владельцем имения являлся внук поэта-гусара Николай Давыдов.

Памятник Д.В. Давыдову в селе Верхняя Маза

К сожалению, время не сохранило следов имения Давыдовых. Советский писатель Н.А. Задонский, собирая материалы для романа-хроники о Д.В. Давыдове, побывал в 1944 году в Верхней Мазе и уже не застал практически ничего из старинных построек. Так, на месте усадьбы было выстроено здание правления местного колхоза. Но писателю повезло встретить последнего из очевидцев того времени – 90-летнего жителя села Николая Борисовича Волкова, который ещё мог рассказать, как всё раньше было. «Я родился, когда барином у нас Николай Денисович был. Но отец мой в дворовых мальчишках у самого Дениса Васильевича находился и всегда, бывало, добрым словом его вспоминал. Против соседних господ Денис Васильевич куда как справедлив был! Там, где конюшня сейчас колхозная находится, псарня его тогда помещалась, я ещё её помню. Отец сказывал, что по охотничьему занятью супротив его собак во всём уезде ни одна не годилась. Опять же и лошадей он очень любил. Не то что своих, а всяких. Бывало, ещё заметит, что у мужика лошадь справная, обязательно остановит: «Спасибо, – скажет, – что ты за лошадью хорошо ходишь, вот тебе полтина за усердие». А ежели кто-то плохо ухаживает – лучше на глаза ему не попадаться. И как помер он здесь – отец мой хорошо тоже помнил. Весной дело было. Денис Васильевич медвежатину очень любил… Вот он утром зашёл на кухню и приказывает, чтобы ему непременно медвежатины этой сготовили. А как покушал, пошёл к себе в кабинет, хотел чего-то написать, да так и не успел, упал и преставился. Гроб его сначала у нас под церковью, в склепе стоял, а месяца через 2 или через 3 в Москву увезли».

Но, по счастью, старинный род Давыдовых не пресёкся, и сегодня многие из его потомков, как и их легендарный предок, посвятили себя воинской службе. А это значит, что его наказ – «Будьте честны, смелы и любите Отечество наше с той же силой, как я любил его» – по-прежнему не утратил своего значения.

Автор выражает благодарность заслуженному работнику культуры Завальному Александру Никифоровичу за оказанную помощь при подготовке материала.

Автор: Игорь Ефимов

Автор:Игорь Ефимов