Оглавление
02#2010
Оглавление
Бизнес Самарской области
Города и районы Самарской области
Гражданское общество
Женское дело
Культура Самарской области
Летопись Самарской губернии
Национальный проект. Здоровье
Национальный проект. Образование
Новые проекты
Спорт Самарской области
Экология

Россия и Запад – вместе или врозь?

— Самара

Всем памятны строки великого русского поэта Ф.И. Тютчева:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

Менее известно следующее тютчевское четверостишие:

Как перед ней не гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы:

В ее глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья, а холопы.

Дмитрий Лескин

Дмитрий ЛЕСКИН, заведующий кафедрой теологии и истории религий, директор Православной классической гимназии г. Тольятти,

настоятель Архиерейского подворья, доктор философских наук, кандидат богословия, протоиерей

Россия и Европа – тема исконная для русской мысли. Историзм был присущ отечественной книжности уже в древнейший период. Первые памятники русской литературы «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, поучения преп. Феодосия Печерского и «Повесть временных лет» преп. Нестора Летописца проникнуты живым интересом к вопросу о месте Руси в кругу современных им христианских и нехристианских народов и цивилизаций, о миссии Руси. И для русской религиозной философии, начиная от П.Я. Чаадаева и славянофилов и, далее, к К.Н. Леонтьеву, Н.Я. Данилевскому, В.С. Соловьёву, вплоть до большинства представителей русского религиозно-философского ренессанса, эта тема оставалась одной из центральных.

Основная часть отечественных авторов консервативного направления отстаивала принципы целостности славяно-русской духовной и интеллектуальной традиции, в качестве своего фундамента имевшей восточно-христианское православное наследие. Эта традиция легла в основу самобытной картины мира с комплексом богословских, философских, эстетических, этических, государственно-правовых и др. идей. На протяжении многих веков ей в высшей степени были свойственны принципы христоцентризма и экклезиологизма, в связи с чем русское миросозерцание органически несводимо ни к культуре католического типа, начавшей с XIV века переживать процесс новоевропейской гуманизации, ни к секулярно-прагматистской культуре протестантского типа с её деистическим и даже атеистическим исходом.

Всё это часто делает отечественную религиозно-философскую традицию непонятной и чуждой для западного сознания. Европейский мир до настоящего времени не имеет адекватного представления о русской истории и культуре. Их мировое значение часто замалчивается и предвзято интерпретируется. Нельзя утверждать, что западный мир един в своём неприятии «русской идеи»: в Европе и Америке немало людей искренне любящих и высоко оценивающих значение нашей культуры, однако чаще всего это представители интеллектуальной элиты Запада, рафинированно образованной её части. Вслед за немецким поэтом Р.М. Рильке они порой замечают: «Все страны граничат между собою, но лишь одна Россия граничит с Богом». Примером такого отношения в современной Европе может служить деятельность писателя и журналиста Н. Кухинке, хорошо известного в России благодаря ставшему классическим фильмом Г. Данелии «Осенний марафон», где он сыграл роль профессора – того «тостуемого», который «пьёт до дна». В настоящее время Н. Кухинке, ещё в юности полюбивший Россию, принял православие, приобрёл недалеко от Берлина старинный замок и устраивает в нем Свято-Георгиевский монастырь. О своём решении он рассказывает просто: «Все мои интересы в сторону России. Очень люблю православную музыку, ведь русская служба – это религиозная опера. Более сорока лет собираю русское искусство, у меня коллекция икон – маленькая, но хорошая. Первую икону купил, когда мне было 24 года». Кухинке снял несколько фильмов о России, в том числе «Бог в России» и «Россия под крестом». Писатель убеждён: «Православие – это русские, а русские – это православие», и его мучает вопрос «Как в такой стране вдруг прижился атеизм? Почему было столько уничтожено церквей, священников?»

Однако подобное искреннее отношение к России скорее исключение из правил. Другие базовые концепции лежат в идеологическом основании как бытового западного сознания, так и современных внешнеполитических стратегий англосаксонского (атлантического) мира в отношении к России и, в целом, к православной цивилизации. Одним из наиболее талантливых их выразителей является американский историк и политолог, директор Библиотеки Конгресса США Дж. Х. Биллингтон, автор многочисленных исследований по культуре и философии России. Недавно в русском переводе при поддержке Посольства США в России появилась его известная книга «Икона и топор», написанная ещё в конце 1970-х годов. В ней автор предлагает «интерпретированную» (данное слово по какой-то причине исчезло из русского издания) историю русского народа – «мятущейся, однако творческой нации», по определению Биллингтона. В предисловии историк с тревогой указывает на «устойчивый рост русского национализма и всё возрастающее обращение всевозможного рода политиков к всевозможного рода национальным символам», что характерно для начала XXI века. Биллингтон опасается развития в России новой формы авторитарного национализма, который при поддержке корпоративной государственной экономики может привести к конечному итогу – русскому варианту фашизма. Автор убеждён, что в русском национальном сознании уже к XVII – XVIII веку окончательно сформировались и закрепились социальные архетипы ксенофобии и антисемитизма, свойственные «московитянской» идеологии. От «фундаменталистов» того времени современная Россия унаследовала «не столько исступлённое благочестие, сколько фанатичную ксенофобию», а от «теократов» (так Биллингтон называет последователей Патриарха Никона) «не столько христианское правление, сколько церковную дисциплину». Автор говорит о государственно-политическом и культурном наследии России, по его собственному признанию, в «иронической тональности» и считает путь России отнюдь не магистральным, а, в конечном счёте, маргинальным и несущественным для мировой цивилизации.

Ментальное неприятие русской идеи, продемонстрированное Биллингтоном, разделяется значительным числом политологов, журналистов, представителей масс-медиа и интеллектуальной элиты Запада. Данная стратегическая линия в отношении России и других славянских православных государств (прежде всего Сербии) явно прослеживается в социально-политологических моделях «коллег по цеху» Биллингтона: С. Хангтингтона, З. Бжезинского, Г. Киссинджера, М. Олбрайт и др. Многим в Европе и США свойствен не поддающийся рационализации «метафизический испуг» перед загадочным сфинксом России. В чём же его причина? Ответ кроется в фундаментальной разнородности русской и европейской культур, возросших на общем христианском основании. При единстве центрального источника две традиции настолько несводимы друг к другу, что порою отказываются от признания своей родственности. Неприятие Западом Россия унаследовала от своей восприемницы у крещальной купели – Константинопольской ромейской империи, небрежно именуемой, с лёгкой руки новоевропейских исследователей, Византийской (что сродни замене названия «Российская империя» на «Московитская», потому что в XVII–XVIII веке нашу страну так часто именовали иностранные гости). Восточнохристианская православная традиция, воспринятая русским народом, стала «камнем преткновения» для западноевропейской рецепции пути России. Как помним, ещё П.Я. Чаадаев в своих «Философических письмах» сокрушался по поводу «дурного» византийского наследия, которое досталось Руси в удел. Однако позволим себе пространную цитату из книги известного современного политолога А.С. Панарина «Православная цивилизация в современном мире», которая, на наш взгляд, значительно более адекватно передаёт суть генетического родства и миссии Константинополя и Руси, а также указывает на принципы столь же глубинного противостояния России и Запада. «Пока Византия как материнская цивилизация существовала, православная Русь определялась в пространстве столь же старательно, как и во времени: она выстраивала свою идентичность «по-гречески». Но с тех пор как Византия погибла, Россия ищет своё отечество в будущем, предпочитая одиночество в настоящем. В горизонте конечного спасения одиночество – залог неотмирности; менять его на выгодные союзы, таящие измену высшему призванию, значит отказаться от своего первородства. Именно по этой причине Россия столь последовательно – со времён обретения государственной самостоятельности в конце XV века и до 90-х годов XX века – отвергала всякого рода унии с «латинством». И поэтому же «латинство», то есть Запад в современном понимании, одержимо подозрительностью в отношении России и считает само её существование исторической проблемой, подлежащей, в конце концов, радикальному решению».