1834 год. На северо-восточной границе новых кварталов появились в Самаре Вощакины. Федор Васильевич из семьи купцов города Рыльска Курской губернии, занимается хлебной торговлей, его первый дом, полукаменный в два этажа, шириной в десять окон глядит на восток, в луга за Сокольничью (ныне Ленинскую) и на север - на Александровскую (ныне Вилоновскую, где идут в город и на переправу обозы с Оренбургского тракта (сегодня это улица Чернореченская). На усадьбе тридцать на тридцать сажен каменный склад с громадным погребом, наполняемым волжским льдом, конюшня 3-й пожарной части, сад, флигель для гостей. Постройки так основательны, что пережили все пожары и революции и погибли уже от рук строителей мемориала Ленина.

Активная застройка Самары ещё не предусматривала строительства государственных сооружений для удовлетворения всех нужд горожан. Их строили предприниматели, которые чувствовали ответственность перед своим народом. Такими зданиями были, например, дом купца Макке, в котором квартировали Дума и Управа.

В 1857 г. Вощакин покупает небольшой дом в пять окон казака Насеткина. Ценно здесь только место на углу Заводской и Саратовской (Венцека и Фрунзе). Прикупая соседние участки, он постепенно застраивает четверть 25-го квартала. Площадь застройки девяносто на сто метров, почти гектар. Строит двухэтажный каменный многофункциональный дом. Строит крепко, так крепко, что век спустя на него надстроили два, а на Заводской три этажа! Это пример смелости проектировщиков. Но пока Вощакин их не подвёл. Дом стоит как вкопанный. Да и действительно его фундаменты, как видно на сохранившемся проекте, имеют необходимый для этого запас.

Подрастают сыновья. Отец знает проблему образования в Самаре. Фёдор Васильевич предусматривает в своём строящемся доме специальные классные помещения и решает проблему размещения гимназии на 37 лет вперёд! И это при том, что население “Русского Чикаго”, как звали Самару за динамизм, удваивалось за десять лет. В гимназии были все специальные кабинеты, две библиотеки (ученическая и фундаментальная) и даже помещение для физкультуры. Директор и преподаватели имели квартиры здесь же. Гимназия в доме Вощакина до конца века была основой просвещения в Самаре, там получили путёвку в жизнь сотни самых талантливых людей Заволжья. В крыле на Саратовской улице (Венцека) в разное время размещались очень нужные городу учреждения: финансовые (“Общественный банк”, директор - Ф.Вощакин), противопожарные (пожарная команда на четыре выезда), транспортные (пароходная компания Вощакина, контора строящейся железной дороги), типография, госпиталь во время войн, гостиница для хлеботорговцев и другие.

Огромный Дом Вощакина возвышался среди халуп и грязи незамощёной улицы. Это был поистине “Дом прогресса”! Представьте себе, как бы развивалась Самара, если бы никто не предоставил ей помещений для этих учреждений. А ведь они не могли давать значительного дохода.

Ныне в доме Вощакина открыта аптека, несмотря на то, что уже есть аптека на том же перекрёстке в 30 метрах. Около моего дома в радиусе 200 метров - 8 только что оборудованных аптек! Это потому, что капитал может взять наибольшую прибыль с беспомощных пенсионеров. Почему Вощакин поступал иначе? Классовое объяснение, что он сам был из народа, ничего не объясняет - нынешние хозяева тоже не из лордов.

Личная скромность была вторым по важности принципом Вощакиных. Они не построили себе ни одного дворца. Все их многочисленные постройки функциональны и годны для сдачи в наём. Сами они жили в таких же квартирах, как и жильцы. Не отдыхали Вощакины у Аннаева на кумысолечебном курорте, как некоторые самарские чиновники и купцы. А ведь туда приезжала и знать из Москвы и Петербурга. Не ездили в Египет, чтобы оставить потомкам свои фото на верблюде. Не ездили Вощакины в Китай или Париж за произведениями искусства. Чего хорошего, когда малосведущий человек на своё усмотрение поощряет какие-то иностранные направления искусства? А вот для деловых контактов, для изучения рынка ездили. Известно, что один из внуков Фёдора Васильевича Николай Алексеевич бывал по делам в Персии. Всё, что могли, делали Вощакины сами. Так Фёдор Васильевич сам вёл бухгалтерскую книгу. Продукты Вощакины запасали на ярмарках, в деревне, и хранили в огромных ледниках, которыми были снабжены все их дома.

Есть наблюдение, что природа отдыхает на потомках. Только дело тут не в генетике, а в воспитании. Не так было в семье вечного труженика Фёдора Васильевича Вощакина. Обработка огорода, уход за скотом, за лошадьми, дальние походы по Волге, постоянное строительство, а для взрослых - участие в предпринимательстве. Не знаю, принуждением, убеждением или личным примером больше действовал глава семьи, только воспитал хорошо, никто из его потомков не бросил тень на фамилию Вощакиных. У Фёдора Васильевича было семь сыновей и две дочки, среди них был купец - продолжатель дела, был чиновник высокого ранга, был инженер, был юрист. Трое участвовали волонтерами в освобождении братьев-славян на Балканах. Внуки также продолжали служить Самаре. Десятки потомков Фёдора Васильевича живут в начале двадцатого века в Самаре. Женщины занимаются торговлей бакалеей и обувью, шитьём. Мужчины служат, занимаются интеллектуальным трудом. Среди них были юристы, инженеры, государственные служащие, предприниматели, учителя, врачи. О Вощакиных мы всё меньше узнаём из адрес-календарей, а больше из перечней домовладельцев. Многие из них живут в своих домах, не шикарных, но вполне приличных - средних для Самары домах стоимостью 1-2 тысячи руб.: на Заводской, на Саратовской, на Набережной Волги, на Преображенской, на Николаевской, на Самарской, на Сокольничьей, на Москательной, и прочая, и прочая. Большая трудовая семья. Вощакин по моральным соображениям выходит постепенно из прибыльной хлеботорговли, где он был “чемпионом”, в бесприбыльные: пожарное дело, охрану порядка, просвещение, и малоприбыльные: строительство и эксплуатацию жилья, гостиниц, магазинов, мельниц. А ведь мог Вощакин, по воспоминаниям Алабина, “первым заведший на средней Волге пароходы”, монополизировать всю хлебную торговлю, вытеснить конкурентов. Также мог бы он укрепить свою монополию, использовав построенный им мост через Самарку для коммерции. Монополия дала бы ему больше, чем получаемое возмещение затрат. И, кстати, так и организованы были переправы через Волгу. Казалось бы, улучшай дело, которое ты делаешь и так лучше других, захватывай все средства труда, все рынки и будь монополистом. Но Вощакин останавливается, пропускает вперёд конкурентов - Аржанова и других. Почему? Зная все вышеприведённые факты, можно утверждать: Вощакин не добивался экспроприации конкурентов, монополизации хлебной торговли потому, что это расходилось с его идеологией частного предпринимателя (уже не купца), использующего в основном свою и своей большой семьи силу. Не желал он экспроприировать своих друзей, крестников, свояков Аржановых, Новокрещеновых, Сапунковых, не делал того, что К.Маркс назвал беспощадным вандализмом, чьими “...движущими пружинами являются самые бесстыдные, грязные, отвратительные и мелочные страсти”.

Способ хозяйствования русского предпринимателя, Почётного потомственного гражданина Ф.В.Вощакина не укладывается в марксистскую теорию развития западного капитализма. Его не съедает алчность, он не убивает ради прибыли. Более того, он отдаёт народу заработанное вместе с ним.

У русского критика Михайловского был собственный взгляд на прогресс, очень похожий на то, что делал Вощакин. В своей работе “Что такое прогресс?” он спорит со Спенсером, теория которого доказывает благотворность высокого градиента оплаты и расслоения общества. “Нравственно, справедливо, разумно только то, что уменьшает разнородность общества,” - пишет он.

Михайловский не хотел, чтобы в России развивался ужасный капитализм, якобы для того, чтобы рождённый им пролетариат потом его же и уничтожил.

Развитие всегда идёт двумя путями: либо с опорой на собственные силы, либо компрадорски. С середины XIX и до XX века Россия, и в том числе Самара развивались самостоятельно. Была успешна хлебная торговля. Русские предприниматели, как мы видим на примере Вощакина, создавали производства, коммуникации, инфраструктуру жизни общества, используя заработанный здесь же капитал, торговали с Европой. Самарская пшеница сортов “Белотурка” и “Петербург - Самара” кормили Европу.

Иностранный капитал, чувствуя поживу, вёл себя агрессивно. И “не было преступления, которого бы он не мог совершить” ради высокого процента прибыли. В Самаре это выразилось, например, в длительных переговорах Городской Думы с бельгийской фирмой, которая предлагала построить водопровод на свои средства, но потом эксплуатировать монопольно, то есть брать с потребителей сколько захочется.

Русские предприниматели и царское правительство разобрались с антинародной сущностью западного и собственного компрадорского капитала. Так, железные дороги стали строить только казённые, а уже построенные поставили под жёсткий контроль государства. Предлагавшееся иностранцами строительство хлебных элеваторов было отвергнуто. Министерства Путей сообщения, Торговли, Финансов построили в портах и местах избыточного производства хлеба около сотни элеваторов. В Самаре на берегу Волги был построен - крупнейший в Европе. Ну и, уж конечно, оборонный “Трубочный” артиллерийский завод (им. Масленникова), ликёро-водочный и другие были сразу казёнными.

Проблема “Загородного парка”. Вощакиным с середины XIX века принадлежал участок №2 - один из трёх расположенных на береговом откосе Барбошиной поляны и 10 десятин (около 10 гектаров) леса за ним - до нынешней Ново-Садовой. Именно поэтому нынешний Загородный парк сохранился не разделённым на дачные участки, как всё прочее пространство почти до Студёного оврага. Фёдор Васильевич косил там сено, снабжая им не только свою конюшню, но и конюшни городских пожарного и санитарного обозов, восстанавливал дубовый лес, потравленный порубщиками, пожарами и козами. А вечером он ловил рыбу сетью в протоке (тогда против урочища был остров) или, сидя на месте, где 300 лет до него сидел Барбоша, любовался закатом. Ни от кого из своих пожилых родственников, которые знали об этом имении, я не слышал сожаления о его потере. Все понимали, что парк нужен множеству горожан - ведь город вырос так, что это имение стало центральным парком!

Очевидно, что купеческие семьи Самары выполнили большую работу по экономическому и культурному ее раз-витию. Между тем, коммунистическая пропаганда рисовала дореволюционных купцов жадными, недалекими и даже смешными персонажами и отбирала для этого соответствующие художественные произведения. Самарские историки, не отступая от этого принципа, исказили историю Самары, принижая значение купеческого сословия и сословия Почетных потомственных граждан. Даже в последние годы в экспозиции Самарского музея краеведения не использовались данные о них. Известно, что многие документы по этой теме уничтожались самочинно или по “указанию сверху”.

Уже первые мои исследования по Вощакиным показали - почему их не любили и замалчивали марксисты. Тысячи самарцев 150 лет пользовались и до сих пор пользуются некоторыми их материальными сооружениями. Но моральный пример любви к согражданам, пример христианского понимания жизни и служения значительно дороже нам, простым людям. Такой пример, конечно, не был нужен марксистам и потому замалчивался. Он и сегодня не востребован. Вощакиным была свойственна личная скромность во всем и, в первую очередь, в потреблении. Принципиальное отрицание коррупции можно увидеть на фактах. Когда в Думе обсуждались вопросы, касающиеся лично Вощакина, он не только не воздействовал своими доводами, но демонстративно отсутствовал. И все факты свидетельствуют о направленности деятельности Вощакиных не на личное обогащение, а на благо всех сословий Самары, на подъем жизненного уровня всех людей. Именно поэтому Вощакины пользовались в Самаре уважением и любовью. Этим отличается русский капитализм от пришедшего ныне в Россию капитализма западного образца.

Автор: Владимир Сыромятников, праправнук, ученый, изобретатель

Автор:Владимир Сыромятников, праправнук, ученый, изобретатель