Эксперимент по введению в ряде самарских школ факультативного курса “Основ православной культуры”, вокруг которого столько было сломано копий, совпал по времени с другим конфликтом - вокруг фильма “Код да Винчи” по одноименному роману Дэна Брауна. И это можно считать показательным. Московский православный публицист Сергей Худиев, посвятивший “Коду” несколько передач на христианском радио “Теос”, определил феномен его популярности хлестким и очень точным выражением “восстание двоечников”: “Чтобы приобрести серьезные познания в истории, мне понадобится приложить серьезные усилия, потратить немало времени, и - что немаловажно - смиренно признать себя учеником, обратившись к знающим людям и их книгам. Зато я могу прочитать пару увлекательных книжек и смело объявить всю “ортодоксальную” и “официальную” науку чушью. ...Объявлю любые возражения “гонениями” и провозглашу, что “правда на стороне гонимых”...”. К подобному же явлению можно отнести и успех “новой истории” Фоменко, утверждающего, что античности вообще не было, и авторов многочисленных эзотерических брошюр и толстых фолиантов. Достаточно вписать в книжку парочку общих мест, истин, с которыми никто в здравом уме спорить не будет, - и далее можно нести от имени какой-нибудь “Анастасии” или “ангелов-хранителей” все, что заблагорассудится...

“Основы православной культуры” часто называют лекарством от невежества. В этом смысле, и еще - в том, что не очень-то красиво считать себя русскими, не понимая и не уважая того, чем жил твой народ на протяжении тысячелетия. Мы можем не верить в Бога, но ничем нельзя отменить тот факт, что вся русская, да и европейская культура формировались прежде всего в контексте христианства, которое пронизывало жизнь человека сверху донизу. Нельзя понять великих шедевров европейской живописи, не зная библейских сюжетов, на которые они написаны, - даже если относиться к Библии всего лишь как к собранию мифов. Трудно не чувствовать себя иностранцами в родной стране, бродя по залам Третьяковской галереи, по величественным храмам Суздаля и Русского Севера, вглядываясь в лики икон и не понимая: почему - “Троеручица”, почему - “Спас Нерукотворный”, почему - “Благовещение”?... Примитивно объяснять карамазовский “надрыв”, са-моубийство Свидригайлова, надежду Сони Мармеладовой только лишь через призму Фрейда и Юнга, не зная, во что действительно верили эти герои и их автор.

Однако я все же думаю, что было бы не совсем правильным говорить об одном лишь культурологическом аспекте этого предмета, - но не потому, что православные действительно хотят протащить в школу религию под видом культуры, а потому, что за любой культурой стоит культ (либо антикульт). Даже за самыми бездарными “шедев-рами” массовой культуры можно обнаружить культ - потребления, успеха, “золотого тельца”, - только об этом защитники “свободы совести” почему-то не тревожатся. И, наверное, дело чести образованного человека - не только отделять талант от “раскрученности”, но и отличать подлинный культ от мнимого, зерна - от плевел, главное - от второстепенного. Только так можно понять и болевую точку протестов православных против “Кода да Винчи”. Поскольку суть их - не в ханжеском возмущении тем фактом, что у Иисуса могли быть жена и дети. В “Символе веры” нет слов: “верую в безбрачие Господа нашего”, зато есть другие слова - о воп-лощении, крестной смерти и Воскресении, - и том значении, которое имеют эти обстоятельства для каждого из нас. Если Иисус, как утверждает Браун, был не Богом, а обычным человеком, если крестная смерть Его была лишь трагичес-кой случайностью, или этой смерти и воскресения вообще не было; если значение имеет лишь “кровь”, оставшаяся в потомстве, а не Кровь, пролитая за людей, то получается дурная и очень скучная бесконечность, пародирующая ветхозаветную череду родов и “колен”. Другое дело - что поверить в эту дурную бесконечность - легче, чем попытаться представить себе невероятное - то, чему учит Евангелие. Как писал тот же Сергей Худиев: “Когда речь заходит именно о Евангелии, в “восстании двоечников” появляется новый важный оттенок; как сказал Паскаль, одни боятся потерять Бога, другие боятся Его найти. Нежелание знать... здесь становится еще сильнее - а вдруг то, что я узнаю, изменит мою жизнь? Вдруг я действительно наткнусь на Истину - Истину, которая от меня чего-то потребует?”. В этом смысле православие действительно выглядит “агрессивным” - но не потому, что оно что-то внушает или навязывает, а потому, что ставит перед выбором. Учиться мыслить, или бездумно глотать все, что ты увидел на экране или напечатанным на бумаге? Чьему свидетельству верить - евангелистов, или беллетриста, решившего поиграть словами и фактами?.. Человек, умеющий сказать, когда нужно, твердое “нет!” тоже может выглядеть очень агрессивным и нетерпимым - ибо не оставляет шансов лукавому встречному вопросу: “А почему бы и нет?”... Но зато и “да” его - это действительно “да”.

А тут и еще одна “сенсация” назревает - в виде найденного где-то и готовящегося к изданию “Евангелия от Иуды”. Изложенная в нем версия тоже не нова - она вовсю продвигалась гностиками в первые века христианства, когда и было написано большинство апокрифичес-ких евангелий, и в разные времена поддерживалась как оккультистами, так и хорошими людьми, введенными в заблуждение, - от молодого Максимилиана Волошина до современных бардов Мищуков. И опровергалась не раз - людьми более компетентными. Знать позицию этих людей, по-моему, стоит. Хотя бы ради торжества принципа демократии, столь дорогого плюралистам. Парадокс, правда, в том, что состязание на равных обнажает конечное неравенство: кто-то оказывается сильнее, быстрее, выше... или, в данном случае, ближе к истине. Не всегда истина рождается в споре, но тот факт, что мы спорим, уже говорит о том, что она - есть, независимо от нас. Пусть даже сознавать это не всегда приятно...

Автор: Надежда Локтева

Автор:Надежда Локтева